В это воскресенье вечером моим детям стало очень плохо и было плохо два дня. Сегодня из заметки Гринпис я узнала, что Москва отравлена ртутью. Мне понадобилось два часа, чтобы забить машину необходимым и уехать в Калужскую область.

Неделю назад я прочла текст Валерия Панюшкина «Отравленный воздух» — про то, что, в общем-то, нет ничего важнее, чем то, чем мы дышим. Незадолго до этого в Москве стояла гарь, якобы от сжигания «порубочных остатков», которые вроде бы сжигать запретили. Еще чуть раньше город накрыло сероводородом, который, по мнению знающих людей, был вовсе чем-то другим. Еще раньше мы нюхали торфяные пожары под Брянском.

Еще раньше, в детстве, я читала «Желтый туман», «В дни кометы», «Отравленный пояс» и «День триффидов», который до сих пор остается одной из моих любимых книг. В принципе, я с детства готова к часу Ч, к тому, что настанет Великая перемена. На моей памяти были Чернобыль, Спитак, Новый Орлеан, Фукусима и еще десятки событий, моментально изменивших жизни сотен тысяч людей. В Москве еще не Спитак.

В воскресенье мы целый день были дома: пекли яблоки, приглашали друзей, ленились, впервые за много недель. Ближе к вечеру, когда гости ушли, я увидела у детей вокруг глаз огромные темные круги. Серо-буро-малиновые — лучше слова не подберешь, такие и были. Дети стали ныть, что у них кружится голова и болит живот. «Пересидели дома», — сказала я и потащила их за фруктами в магазин.

У нас жарко дома: чугунные сталинские батареи пышут так, что к ним страшно прикоснуться рукой. Это отдельный вопрос с департаменту ЖКХ и Б — зачем так топить в минус 5. Но поэтому у нас и форточки нараспашку: не для Питера Пэна, как думают некоторые, а чтобы хоть чем-то дышать. Видимо, мы надышались.

Пришли домой, легли спать, дети жаловались, что им очень плохо. Утром в понедельник я встала разбитая, их поднять не смогла, оставила дома. Думала, что мы все подцепили грипп, хотя странный — ни температуры, ни кашля. Только бледность, слабость, дурная голова, резь в животе, заложенный нос. Два дня дети пропустили в школе.

Позавчера мне позвонила моя бдительная бабушка. «Какой-то странный запах из окна», — гворит. — «Как будто бы гарь, но как будто бы пахнет духами». Вчера я закинула сумку в багажник, захлопнула дверцу. На бампер ссыпалась горстка странного серого пепла.

Сегодня я прочитала заметку на сайте Гринпис, из которой следует, что в то самое воскресенье тем самым вечером в нескольких километрах от нашего дома произошел пожар в НИИ вакуумной техники, в результате которого испарилось большое количество ртути. Ее концентрация в воздухе над Москвой превышает допустимые нормы: по оценкам МЧС — в пять-семь раз, по оценкам Гринпис — в 40. То, что было с моими детьми и со мной — клинические симптомы ртутного отравления.

Пары ртути тяжелые. Они не летят далеко. Воздух над Москвой стоит: ветер слабый, облака плотные. Ртутное облако никуда не уйдет — оно будет медленно дрейфовать над Москвой и постепенно оседать на дома, на деревья, на землю, на нас. Это займет много дней.

Я не смотрю телевизор. Но многие смотрят. Как выяснилось, мой папа и свекровь слышали в новостях про пожар и про разлив ртути. Но то, что они услышали, ни того, ни другую не навело на мысль о взаимосвязи плохого самочувствия внуков и этой невнятной новости.

Мы выезжали из Москвы уже в сумерках. Свет фонарей вяз в густом смоге. Верхушка ЖК «Вертикаль» терялась в дымке. Моющая жидкость оставляла на стекле гаревые разводы. Дети рассказывали, что сегодня многих одноклассников не было в школе, все чем-то болеют. Все живут в окрестностях Ленинского. Но болеют и дети моих знакомых в Тушино и на Речном.

По иронии судьбы наш калужский дом оказался на границе Москвы. Но это все-таки 75 киометров от МКАД. Тут ясное небо, нежный растущий месяц. Можно дышать.

Вывозите детей из Москвы. Хотя бы на несколько дней. Это не шутки.

Марина Хрусталева

От admin

Добавить комментарий